Александр Дугин: Война на Донбассе будет навязана нам Вашингтоном и Киевом

Всего полтора года назад имя профессора МГУ, лидера Евразийского союза молодежи, известного философа и политолога Александра Гельевича Дугина не сходило с первых полос газет и крупнейших порталов русскоязычного интернета, его цитировали по ТВ, на него ссылались политики. Полтора года назад Дугин был одним из тех, кто в первых рядах поднял флаг Русской весны и повел за собой людей.

Его ненавидел враг, чуть ли не больше, чем местных лидеров восстания. Запад раз за разом вводил санкции против его самого и его учеников, тем самым признавая вклад в борьбу, как с неонацистской Украиной, так и со становлением американской гегемонии.

Со сменой кремлевского курса Александр Дугин согласиться по идеологическим и моральным принципам не смог. Он больше не давал больших интервью, не появлялся на экранах ТВ и тому были свои причины.

Спустя почти год после молчания Александр Гельевич рассказал в эксклюзивном интервью агентству «Новороссия» о нынешних итогах Русской весны, войне в Сирии и неизбежности финальной битвы на Донбассе:

— Александр Гельевич, вопрос как к признанному идеологу Русской Весны: как Вы оцениваете сегодняшнюю ситуацию в Новороссии, что задумывалось в самом начале и получилось на самом деле?

— Я долго воздерживался от каких-либо комментариев по поводу происходящего на Донбассе и для этого были серьезные основания. Сейчас, я полагаю, прошло уже несколько циклов осмысления тех драматических событий, которые принято называть «Русской весной» и мы имеем возможность более взвешенно, спокойно и аналитично отнестись к теме, которая для меня лично стала колоссальной сердечной, духовной раной.

Тема «Русской весны» — это моя прямая и живая боль. Я не могу говорить об этом спокойно. Это не просто потеря близких людей — это глубочайший удар в самый центр тех ожиданий, которые я связывал с Новороссией в деле возрождения России, ее духа, ее идентичности. В деле пробуждения России.

Долгое время я вообще не мог говорить на темы подобного рода, воздерживался от комментариев и уклонялся от оценок, в силу глубокой травмы, которую я испытывал, как один из первых энтузиастов процесса возрождения Великой России, начиная с Крыма, через Новороссию и далее. Сейчас травма не то, что проходит, но, по крайней мере, как рана, становиться не столь острой.

После этого предисловия, я хотел бы сделать некоторый анализ того, как я вижу ситуацию.

Россия – это не Российская Федерация. Россия – это Русский мир, цивилизация, один из полюсов многополярного мира, которым мы должны были бы быть и просто обязаны стать.

История России, подобна сердцебиению. Наше русское сердце то сжимается, то расширяется.

Оно сжалось после распада СССР, наша территория уменьшилась, так часто бывало в истории, так было, к примеру, в 1917 году, но всякий раз границы расширяются заново.

В конце 90-х и начале двухтысячных произошел перелом. Я как геополитик следую за пульсом Русской истории — это и мой пульс тоже, мое сердце стучит в таком же точно ритме, как и сердце моей страны, моего народа. Я ждал диастолы.

Чтобы было понятней: сердечный ритм представляет собой систолы и диастолы, сужения и расширения. Диастола, соответственно, – это расширение.

Каждый раз наше сердце прекращает сужаться и начинает расширяться, ровно так же и Русская цивилизация заново начнет возвращаться к своим собственным (естественным, континентальным) формам. И в первую очередь это возвращение было связано с интеграцией постсоветского пространства. Сам термин «Евразийство» и есть та самая диастола. Евразийство — это когда Россия объединяет все постсоветское, а на самом деле русское, имперское, цивилизационное пространство, придавая культурной категории русский мир геополитическое и военно-стратегическое измерение.

И вот я ждал этой диастолы, но не просто ждал, наблюдая (как ждут троллейбус), а всячески содействовал этой сердечной фазе, являясь идеологом и активным практиком евразийства, интеграционных процессов на постсоветском пространстве и последовательным апологетом возрождения Великой России, Большой России.

Надо сказать, что все признаки нового расширения были на лицо: начало евразийской интеграции в виде ЕврАзЭс, а потом и создание Евразийского союза. Принуждение проатлантического режима Саакашвили к миру, когда мы впервые вышли за границы Российской Федерации и не позволили подавить очаги пророссийского сопротивления на Южном Кавказе, в Южной Осетии и Абхазии. И, конечно в ответ на действия наших врагов – атлантистов, попытавшихся взять под контроль американской гегемонии братский украинский народ, — присоединение Крыма. Во всем этом я видел расширение русского сердца – геополитическую диастолу.

Далее, логически следовала за Крымом и Новороссия, и я не вижу никакой разницы между ними. Абсолютно уверен, что если мы потеряем Донбасс, то потеряем Крым, а затем и всю Россию, потому что, если прервать диастолу — произойдет сердечный сбой, скол нашего исторического бытия, исторической ритмики. Поэтому я и бился отчаянно за Русскую Весну и против предательства Новороссии.

Еще раз повторяю: Русская Весна – это требование нашего русского исторического бытия. Россия либо будет Великой, либо ее не будет. Великая Россия – это не только территория, и тем более, не экспансия — нам не нужно ничего чужого. И я совсем не против существования суверенной Украины, если бы только она была бы нашим союзником или партнером, по меньшей мере нейтральным, промежуточным пространством. Хотело бы быть вместе, в одной державе, но тут уж решать самим гражданам Украины. Но вот чего точно и никак допустить нельзя, так это атлантистской оккупации Украины. Это геополитическая аксиома. Великой Россия может снова стать, и это прекрасно понимают наши враги, только вместе с Украиной, либо объединившись, либо выстроив сбалансированный альянс. Никак иначе. Русская Весна невозможна без евразийского поворота в самой Украине – в любой форме, мирно или как получится.

Украина может быть самостоятельным и независимым государством исключительно в качестве нашего союзника. Если она уже попала в оккупацию, то мы обязаны ее освободить, или как минимум, обеспечить историческое бытие половине населения, связывающего свою судьбу с нами. Сделать это – наш долг, безусловный исторический императив. Если мы его не выполняем, то предаем наших же людей, самих себя, свою историю. Я с самого начала Русской Весны говорил об этом открыто и не изменил своего мнения до сих пор.

Но сверху настояли: Крым наш, а Донбасс не наш, конечно не совсем не наш, но неизвестно чей. С неопределенной перспективой. Но… кровь не вода, и погибшие дети, и наконец, дух русской весны. Недопустимая цена за оттягивающую дипломатию с сомнительным успехом. Ничего особенно «хитрого» в этом не было…

Несмотря на это считаю, что сейчас не уместна критика руководства страны, которой оно, за поведения на Донбассе, скорее всего, вполне заслуживает: ведь как только критика возникает (пусть с патриотического полюса), она тут же подхватывается Западом в борьбе с самой Россией; критикуя власть, невольно становишься во вражеские ряды. А это недопустимо и противоречит верности Отечеству, находящемуся, по сути, в состоянии прямого конфликта с главным врагом – США и блоком НАТО.

Что оставалось? Поблагодарить власть за подавление Русской Весны? Критиковать власть, став в ряды врагов России? Причем власть, все же продолжающую — пусть пустоватую и подчас даже симуляционную — но все же патриотическую риторику; подавляющую не только лучшее, но и худшее. В каждой половинчатости есть то, что ненавистно нам, но и то, что ненавистно нашим врагам – известная диалектика полстакана воды. Полупатриотизм – полулиберализм, где регулируются миллиграммы в обе стороны, лишь бы не выйти из равновесия… Вот потому я и молчал все это время. Критикуя стакан, в которой налито ровно половина, мы атакуем не только пустоту, но и вторую половину, от имени которой выступаем. Это называется гносеологический тупик, апория.

— Произошел сбой сердечного ритма России, диастола прекратилась?

— Я сейчас и заговорил на тему Новороссии, потому что произошло два события – большое и маленькое.

Первое – это Сирия. Российская Федерация, не доведя до конца создание периметра Великой России, Большой России и Русского мира, оставив кровоточащую рану Донбасса в том жутком состоянии, в котором она находится, выступила в защиту наших геополитических интересов на Ближнем Востоке. Это более дальняя цель, но не менее важная. И тут я, как геополитик, могу сказать – наша интервенция в Сирию является абсолютно правильным, безупречным, обоснованным, ортодоксальным шагом по защите наших национальных интересов.

Поясню: мы наблюдаем как в Афганистане, Таджикистане и Узбекистане, и даже на Северном Кавказе фундаментально растут тенденции, направленные на увеличение влияния ИГИЛ. И если бы мы не сразились с ИГИЛ в Сирии, нам пришлось бы это делать уже в Центральной Азии, а потом, возможно, и на территории Российской Федерации.

Это план американцев — исламский фундаментализм традиционно является инструментом в структуре американской и антлантистской геополитики, это очевидный момент. Исламское Государство – это американская спецоперация, направленная в первую очередь против противников американской гегемонии на Ближнем Востоке, в том числе (и в первую очередь) против нас.

Когда мы, по просьбе Асада вторглись в Сирию, мы опять вернулись в историю, опять обратились к диастоле русского сердца. После ступора, Минска, нерешительности, колебаний, торговли, сомнительных перетягиваний канатов. После кровавой паузы.

Посмотрите, что сейчас происходит. Мы воюем против по сути проамериканской криптоатлантистской фундаменталистской секты ИГИЛ, с тем, чтобы нанести по ней удар как можно дальше от наших границ, иначе мы будем воевать с ней у себя. Это свидетельствует о наличии стратегического, геополитического сознания в руководстве страны, и это обнадеживает. Поддержка Асада – это тоже часть Русской Весны, утверждение России как субъекта, а не объекта истории, жест, по укреплению нашего суверенитета.

Второй момент, несмотря ни на что, нашу границу с республиками контролируют друзья из ЛДНР.

Слава Богу, мы за это время не сдали ничего. Ничего не спасли, но и ничего не утратили. То, что не спасли – это очень плохо, но то, что не утратили – хорошо (снова стратегия полстакана). Отсутствие контроля границы киевской стороной, тот индикатор, по которому можно судить обо всем. Да, там кошмар. Да, мы проигрываем эту битву, но еще не проиграли – пока границу контролирует Донецкая и Луганская народные республики – еще не все потеряно. Многое потеряно, но не все. А раз не всё, то как говорил Курцио Малапарте, то и ничего. Он писал: «Ничто не потеряно, пока не потеряно всё».

Есть еще один момент. Это факт нашей военной поддержки Асада в Сирии, реальной и действенной, хотя пока еще без гарантированного результата (промежуточные результаты в целом весьма впечатляющие и позитивные). Поэтому американцы жизненно заинтересованы сейчас в эскалации военных действий на Донбассе, чтобы осложнить для нас ситуацию в целом. Да и Порошенко, получивший небольшую поддержку в ходе последних выборов на Украине, заинтересован ровно в том же. Война для него сейчас единственный способ удержать власть.

Война на Донбассе будет навязана нам Вашингтоном и Киевом. Не мы, а они, несмотря на Минские соглашения, несмотря на наши попытки выкрутится любым способом из прямой конфронтации, возобновят военные действия. Соответственно, мы возвращаемся к той точке, на которой я и прервал комментарии событий.

Как и предсказывал, эта ситуация не может иметь другого решения, кроме как защиты Новороссии от проамериканской неонацистской хунты, которая была хунтой и остается хунтой, и пора бы уже свернуть ей шею. Рано или поздно мы вернемся в Новороссию и к Новороссии. Уже, конечно, поздно, но не критически поздно. Кто контролирует границу ДНР и ЛНР с Россией, тот контролирует все.

На пороге новый цикл, новый этап. Мы русские люди много чего видели в истории. Мы видели разных царей, руководителей, разные режимы, мы часто отступали, оказывались в исторических тупиках, застоях, неопределенностях, но всегда выходили на свои горизонты, и сейчас я чувствую новое расширение русской диастолы.

Вот почему я готов прервать аналитическое молчание и более спокойно беседовать на темы, которые сейчас интересуют всех русских людей. Людей, которые все понимают, чувствуют, всё также воюют, жертвуют собой и бьются за нашу Великую Родину.

— Александр Гельевич, как Вы считаете, минские соглашения – это действительно путь к миру? Ведь есть ряд фундаментальных противоречий, которые они не снимают.

— Минские соглашения действительно никаких противоречий не снимают. Это просто выигрыш времени. Этим оттягиванием финальной схватки пытались воспользоваться, и мы и украинцы.

Мы хотели продемонстрировать Европе, что Крым наш, но все остальное мы готовы обсуждать. Это выглядело довольно аморально, и я не уверен, что дало хоть какой-то результат. Тем не менее, мы это транслировали – сверху была поставлена задача продемонстрировать наше миролюбие. Артобстрелы городов Донбасса, гибель людей, издевательство над народом Новороссии (не говоря уже об ополчении) — мне эта цена кажется чрезмерной за подобную демонстрацию, поэтому я всегда был противником Минских соглашений. Они не могут быть решением ситуации, это очевидный факт. Никто в них не верит, ни на одной стороне.

Мы пытались подмигнуть Европе. Показать, что «вот мы такие молодцы», мол, бросайте американцев – это они довели ситуацию до такой критической точки. Это не удалось и удастся не могло. Слишком сильно влияние атлантических элит в Европе, но мы все равно пытались это сделать.

Что касается Украины, то Порошенко демонстрировал тоже самое. Это была игра не с Америкой, а с Европой. Порошенко говорит: я сяду с русскими за стол переговоров, смотрите какие мы демократические и порядочные настолько, что готовы даже с «террористами» обсуждать мирные соглашения, потому что мы так хотим в Европу. То есть, Порошенко хотел не перед Америкой отчитаться, а перед Европой. Мы и украинцы соревновались в определенной дипломатической битве за привлечение Европы на свою сторону. Но это нам не удалось – нам как-то и до этого до конца не верили, не верили и после Крыма, а после Сирии уже совсем все понятно стало. Все решает уверенность и сила. Мы заявили себя мощной суверенной региональной державой, и дали всем понять, что теперь так надо нас воспринимать. Не нашу дипломатию, а нашу реальную мощь. Исторически сложилось так, что если мы сильны, с нами считаются, если слабы, то и считаться не нужно. Поэтому Европу мы не убедили, да и не могли убедить нелепыми переговорами. Но тут же убедили нашими авиаударами по ИГИЛ и другим террористам в Сирии.

Порошенко не убедил, и тоже убедить не мог просто потому, что Европа с самого начала не была ангажирована по-настоящему в киевский Майдан. Американцы обещали, что на Украине все будет очень быстро, и европейцы не понесут никакой ответственности за то, что происходит. Более того, американцы принудили европейских лидеров (особенно Оланда и Меркель) включиться в Майдан. У «младших партнеров», а точнее, вассалов Вашингтона большой свободы действий, естественно, нет.

Когда Европа оказалась соучастницей США и начала вводить санкции, ответ на которые поставили под вопрос поставки газа, то она спохватилась. Тогда Европа просто в ужасе отшатнулась и от русских и от украинцев, предпочитая, чтобы было все возвращено назад и было, как всегда. И Нормандский формат, и Минские переговоры по сути вращалась вокруг того, чтобы как можно, если не вернуть назад, то хотя бы продлить статус-кво. Сейчас пока еще минские соглашения всеми признаются, но ни для Порошенко, ни для Вашингтона уже никакого другого выхода, кроме как сорвать их в одностороннем порядке и начать финальную битву за Донбасс, просто нет.

Для американцев это способ отвлечь нас от Сирии — открыв второй фронт, для Порошенко это единственная возможность удержать власть. Ничего личного: нам навяжут эту войну.

Мы же будем от этой войны уклоняться и цепляться за Минские соглашения по тем же самым причинам: нам не нужен второй фронт и нам нужен не крепкий, а падающий Порошенко, чтобы Украина рухнула первой, до того, как Донбасс будет заново присоединен к нацистскому государству. Мы будем уклоняться от прямого конфликта, могу даже предположить, что будут цензурировать комментарии, подобные моему, в крупных средствах массовой информации. Но мы видели и не такое.

Наша ставка: не позволить украинцам навязать нам войну и не дать возможность взять под контроль границу. Это самый главный индикатор – пока границу контролируют республики Новороссии, ситуацию еще более-менее можно характеризовать как-то нормально, но если отдадут, то это будет уже полным фундаментальным провалом.

Сейчас очень много решается и опять история открыта. Вопрос Новороссии мы не решили, а лишь отложили его решение. Вот он сейчас напоминает о себе. Соответственно Минские соглашения, за которые мы будем держаться, будут постепенно подвергаться разрушению и отмене самыми разными способами. Скоро увидим.

— Значит, активизация боевых действий не за горами?

— Это неизбежно. Войну можно опять попытаться оттянуть на некоторое время, и Россия предпримет определенные усилия в этом направлении. Потому что сейчас война нам не выгодна, мы к ней готовы гораздо меньше, чем год назад.

— Возможен ли тогда осетинский сценарий: в случае если в нарушении всех договоренностей украинская сторона нападет на молодые республики, то Россия, как это было с Абхазией и Южной Осетией, чтобы принудить агрессора к миру, введет войска и признает независимость.

— Это будет правильно. Этот сценарий еще был в высшей степени актуален в самом начале Русской Весны. Кстати, в этом сценарии предполагалось, что это будет не только геополитический контроль, но эти области вернувшись в пространство Большой России принесут в него новый дух, пробуждение, русский свет. Это идеалистическое измерение, чрезвычайно важное, сейчас полностью потерянно из-за последующей торговли русскими интересами. Может быть, такая торговля была «оправдана», отчасти, с дипломатической точки зрения, как подготовка к финальной битве. Я думаю, что это не так, но готов подобное допустить.

Но есть и другая сторона. Начав этот торг, мы нанесли колоссальный удар по духовному измерению Русской Весны, по Новороссии как идее. Это необратимо. С грубой, тактической технологической точки зрения, это может быть объяснимо какими-то доводами, но вот с точки зрения духовной – было совершено нравственное преступление, когда мы пошли на осетино-абхазский сценарий в тот момент, когда украинские каратели стали бомбить города Новороссии, массово уничтожать мирное население – мы все видели эти кадры. Наш ответ был морально очевиден, но принято было иное решение. То есть, что касается национальных интересов, мы их еще до конца не провалили, но с ценностями все гораздо хуже.

В этом отношении Минские соглашения – аморальный инструмент, своеобразно понятых интересов, но в нем ценностей никаких нет ни для одной из сторон. Это сугубо прагматичное предприятие. Есть люди, для которых история — это технологии, но я считаю, что история — это еще и дух. Это еще и цивилизационные установки, которыми жертвовать в угоду даже техническим интересам, тем более своеобразно понятым и спорным — нельзя.

Соответственно, минские соглашения – морально сомнительная пауза. Но мы будем их держаться, раз уж начали играть в эту игру. Если с ценностями проблема, пусть хотя бы интересы будут реализованы.

Надо признать простую истину — в покое нас не оставят, и это лучше признать сразу. История – это всегда выбор, зачастую выбор перед лицом смерти. Обыватель бежит от этого, старается забаррикадироваться от проблем, но если власть ведет себя также, как обыватель, то это власть транзиторна. История начинается там, где вершина властной вертикали принимает экзистенциальное – историческое – решение, а это значит – прямо смотря смерти в глаза.

Можно пытаться убежать, но история все равно нас нагонит и есть признаки, что она нас нагоняет, по крайней мере, мы из Сирии без победы уйти не можем. А если нам еще бросят вызов, срывая Минские соглашения на Донбассе, то нам будет нужна не одна победа, а две. И я уверен, что мы вполне к этому готовы, можем это сделать. Но от политики полстакана придется отказаться.

У нашего великого народа и доблестной армии хватит и сил, и стойкости, и мужества на великие победы. Другое дело — хватило бы ума, выдержки и воли у политического руководства страны. Теперь все вопросы к ним, посмотрим, как ответят эти люди на вызов истории. Они думают, что это перед ними все остальные должны нести ответственность. Это так. Но и они будут отвечать перед судом истории. А суд Истории – это страшная вещь, это, как Божий суд, подкупить, или задействовать административный ресурс невозможно.

Беседовал главный редактор ИА «Новороссия» Вячеслав Алтухов

 Аккаунт агентства ХХI Век в Одноклассниках  Google+, Фейсбуке, Twitter,Вконтакте

29.10.2015, 14:06